Лечить или не лечить?

В роли "адвоката" применения в современной медицине клеточных технологий выступил сотрудник Института Общей Генетики РАН Низамутдинов Игорь Игоревич, ему оппонировала сотрудница того же института Таций Ольга Алексеевна. Оба эксперта аспиранты, выпускники факультета бионженерии МГУ, В качестве главного научного эксперта выступала старший научный сотрудник Института биологии развития им. Н.К. Кольцова РАН, группы "Эмбриональная стволовая клетка", кандидат биологических наук Ольга Фёдоровна Гордеева. Дискуссия выявила, что применение клеточных технологий – это не только серьёзная научная проблема, но и тест для самих учёных на приверженность этике и научным методам.

Для начала внесём некоторую ясность в термины. Человеческий организм состоит примерно из 250 типов клеток, и все эти клетки возникают из одной единственной оплодотворенной клетки – зиготы. Оплодотворённая зигота делится несколько раз, при этом образуются так называемые эмбриональные стволовые клетки. Помимо них существуют неэмбриональные стволовые клетки, которые присутствуют во взрослом организме. И если эмбриональные клетки могут превратиться в любой из типов клеток, то клетки взрослого организма утрачивают это свойство и превращаются только в один или несколько типов, причём количество зависит от конкретной ткани. СМИ на это различие часто не обращают внимания, из-за чего возникает путаница. Эмбриональные стволовые клетки в медицинских целях не используются, только в исследовательских. Взрослые стволовые клетки используются напротив весьма широко, как в нашей стране так и за рубежом. Сделав это уточнение, поговорим о клеточных технологиях.

Аргументы "за". Имеются исследования, которые показывают эффективность применения клеточных технологий в медицинской практике. Так, например, в сентябре 2007 г. в Сан Диего на конгрессе нейрохирургов были обнародованы исследования компании PrimeCell(TM) Therapeutics LLC о применении собственных стволовых клеток костного мозга пациентов для лечения травмы спины. Из 25 больных 15 после лечения смогли ходить. А ведь без этого лечения все они были бы парализованы до конца своих дней. Другой пример-это лечение некоторых форм рака. Острый лейкоз лечат пересадкой клеток спинного мозга. Ещё более эффективным считаются пересадка стволовых клеток, выделенных из пуповинной крови. Первая удачная операция была проведена в США в 1990 г., и на сегодняшний день таких операций проведено уже нескольких тысяч.

Следующий пример применения клеточной технологии в современной медицине даёт нам генная вакцинация. Генная вакцина состоит из плазмид. Плазмида – это небольшая кольцевая двухцепочная молекула ДНК, которая может размножаться в организме хозяина. Она не содержит "вредных" частей вирусного генома, "внедряющих" геном вируса в геном человека. В плазмиду встраивают гены каких-нибудь специфичных белков вируса и генетические элементы. Они обеспечивают наработку этих белков в клетках человека или животного. После введения вакцины в организме появляется некоторое количество вирусных белков, против которых и вырабатывается иммунитет. Генные вакцины совсем не содержат частиц вируса, и поэтому не возникает проблема развития заболевания в ослабленной форме или возможности встраивания вирусной ДНК в состав генома хозяина.

В качестве ещё одного довода в пользу сегодняшнего применения клеточных технологий, можно сказать о борьбе с гемофилией, её ещё называют царской болезнью. Гемофилия имеет генную природу, и проведённые к сегодняшнему дню клинические испытания показывают частичный успех клеточной терапии в её лечении.

Но при всех имеющихся успехах существуют весомые аргументы "против". Основная проблема в том, что наука не знает всех механизмов работы клеточной терапии и отдаленных последствий такого лечения. Другая проблема – в обществе существуют большие ожидания в отношении новых методик. Так появляется платёжеспособный спрос на лечение с их использованием. Быть здоровым и красивым, продлить жизнь хочется уже сегодня. А как учили классики, за спросом тянется предложение. И тут на первый план выступают этические проблемы. Медицина всегда являлась экспериментальной наукой. Но это не отменяет того, что в своей работе исследователи обязаны придерживаться научной методологии. Исследования должны проводиться в специализированных клиниках, их результаты, даже если они "играют" против ожидаемого положительного ответа, необходимо представлять во всей полноте. Всегда ли это соблюдается? Жизнь показывает, что не всегда. И тогда человек становится подопытной мышью. Самый известный пример, смерть в Пенсильвании в 1999 году 18 – летнего Джесси Гельсингера. Об этой истории рассказано в фильме ББС "Генная терапия". Он умер в результате эксперимента по лечению редкого заболевания почечной недостаточности методами генной инженерии. Расследование показало, что исследователи, а это были первоклассные учёные, не обращали должного внимания на данные испытаний. "Плохие" результаты скрывались. А незадолго до эксперимента учёные изменили его цель. Вместо того чтобы исследовать побочные результаты метода, как было заявлено изначально, они решили провести лечение. Поэтому был выбран самый тяжёлый случай заболевания и больному ввели дозу, которая ранее не вводилась никому. Ни самому пациенту, ни его родителям не было сказано о новой цели эксперимента. Смерть юноши нанесла тяжёлый удар по генной терапии. Она показала, что даже американская система контроля за исследованиями в области клеточных технологий, пасует, когда не по правилам "играет" крупный учёный.

Другая сторона применения клеточных технологий – экономическая целесообразность. По словам Ольги Фёдоровны Гордеевой, в 2004-2005 годах один из докладов Международного общества исследователей стволовых клеток был посвящён сравнению различных методов лечения болезни Паркинсона. Все они показали примерно одинаковую эффективность, но клеточная терапия оказалась существенно дороже традиционных методов (подробней можно посмотреть на сайте http://www.cell.com/cell-stem-cell/fulltext/S1934-5909(08)00580-8 New ISSCR Guidelines Underscore Major Principles for Responsible Translational Stem Cell Research).

А что же в России? В нашей стране нет законодательства, регулирующего отношения в сфере клеточных технологий. Комитет здравоохранения Москвы действует вразрез с Минздравом России. Он незаконно выдаёт разрешения на использование стволовых клеток в косметических целях. Возникает вопрос. Москва – это российский город? А чего стоит ситуация, при которой вместо независимой лаборатории для экспертизы в России действует Совет по клеточным технологиям, где люди выдают сами себе разрешение на их использование. Вообще, в ходе дискуссии сложилось впечатление, что в России нельзя сформировать экспертное сообщество, на мнение которого может опереться общество и власть. Возможности для получения информации на Западе существенно шире, чем у нас. Всё это делает клеточную терапию в России гораздо более рискованной, чем на Западе. Если сравнивать науку в России и в США, то, по словам Гордеевой О.Ф., американцы, по сравнению с нами, не едут, а летят. Проблемы, связанные с коммерциализацией, есть и у них. Часто работы дублируют друг друга. Но при этом они умудряются выполнять огромные объёмы исследований и получать результаты в фундаментальной науке.

Подытоживая прошедшее обсуждение, можно сказать вот что. На сегодня уже есть "работающие" клеточные технологии. Например, исскуственно оплодотворение, переливание крови, трансплантация костного мозга. Эти технологии хорошо изучены, у них есть свои плюсы и минусы. Но в целом клеточная терапия во всём мире не вышла из стадии экспериментальной медицины. Использование же экспериментальных методик оправдано, если речь идёт о спасении жизни, и то только в тех случаях, когда другие методы не дали результата. В наши дни технические возможности позволяют биологам исследовать жизнь на молекулярном уровне. Поэтому есть надежда, что со временем появятся методы лечения, которые можно будет внедрить в повседневную клиническую практику. Но пока этого нет, учёные и медики должны избегать преждевременной коммерциализации неотработанных методик. Говоря о нашей стране, можно ещё выделить проблемы отсутствия законодательства и научного уровня исследований. Проблему научного уровня могут решить молодые учёные при помощи старших коллег. Они же могут помочь законодателям создать законы, которые оградят россиян от участи подопытных животных.

Александр Громов

В тексте сохранены авторские орфография и пунктуация

« к началу страницы